Зеркало Пятой. Начало времен, ч 1

Когда-то давно — ещё до времени, до звёздных карт и имён — Планета родилась. В глубокой, вечной тьме. Она не знала ни формы, ни дыхания. Только тишина — плотная, как камень. И ночь, бесконечно ждущая первого света.

Солнце — далёкое и ленивое — лишь медленно поворачивало свой взгляд к пустому шару, забытому в чернильной пустоте. И тогда, впервые, край планеты — восход — задышал. Он стал первым, кого коснулись тёплые пальцы света.

По мёртвой, треснувшей земле медленно побежали первые ручьи. Там, где они текли, начинала дышать трава — мягкая, живая, согретая новорождённым солнцем.

Но людей ещё не было.

И, возможно, никогда не было того года, той даты, того первого дня, когда земля стала обитаемой. Истоки этого не ведает никто. Время — лишь слабая догадка. Откуда пришёл росток жизни — тоже неведомо. Может, он упал с неба. Может, с ветром, с кометной пылью, с дождём, в котором зреют тайны. Попав в рыхлую почву, он дал начало всему: растениям, зверям и тем, кто медленно, осторожно, стал человеком.

Только тьма была изначальной. Первородной. Прочной, как кость.

И из глубин пещер, из трещин, из чрева самого камня медленно, почти робко, выползали первые. Слабые, хрупкие, с крошечными крыльями. Они тянулись вверх — туда, где жил свет. Но тьма была их родиной. Тьма — их стихией.

Так шли века. Свет приходил редко — всего на четыре часа в сутки. А двадцать — правила Тьма. Она закаляла. Она ждала. Она растила.

Люди стали высокими. Их крылья — широкими, чёрными, как ночь. Их глаза — зоркими, способными видеть сквозь иллюзию. Их разум — острым, как лёд.

Они несли в себе свет,

Но были рождены из тьмы.

И Тьма помнила каждое их имя.

О Тёмных и Светлых

Тёмные люди были сильны. Они не нуждались в себе, потому что мир кормил их. Они черпали силу из камней, тяжёлых и холодных, в которых спала древняя энергия. Они вбирали дыхание воздуха — острого, шершавого, вечно движущегося. Они пили воду не только губами, но и телом — пропускали сквозь себя её силу, её память.

Они знали, как говорить со стихиями.

Огонь мог слушаться их.

Ветер мог обвивать их плечи, как шёлк.

Камни отзывались, если к ним прислушаться.

Тёмные были рождены из пещер, из трещин, из тьмы — и тьма делилась с ними своим богатством. Им не нужно было истощать себя, ведь они умели брать силу извне.

Светлые были иные. Они полагались лишь на себя. Их внутренняя энергия горела, но быстро угасала — света в этом мире было мало. Им не хватало. Их силы были коротки и хрупки, как первый утренний луч. Они умели только жить — за счёт собственной крови, собственного дыхания, собственного жара.

Светлые были красивыми, но слабыми.

Тёмные — были сильными, но их сила пугала.

Светлые верили, что жизнь — это движение изнутри.

Тёмные знали: жизнь — это сила вокруг тебя,

И если ты умеешь её чувствовать — ты станешь вечным.

Мир тогда не делился на добро и зло. Не было ещё слов, не было понятий.

Были только те, кто брал силу из себя, и те, кто брал её из мира.

И Тьма помнила всех.

Она знала, кто были её дети.

И звала их по именам, шёпотом, в трещинах, в камнях, в холодной воде.

Тёмные всегда слышали этот зов.

Орден Алый Круг

Мир менялся медленно.

Тёмные люди крепли, Светлые — исчезали, оставляя за собой хрупкие следы. Но однажды появился тот, кто не был ни Светлым, ни Тёмным.

Его звали Аякс.

Он не родился с крыльями. Он не родился с даром. Его сила не пришла к нему из земли, не стекала в него из воздуха, не пела в его крови. Он не был отмечен, не был избран.

Он сделал себя сам.

Аякс шёл другим путём — он не ждал, пока мир поделится с ним своей энергией. Он учился брать её. Выкручивать из собственного тела. Вытягивать из чужих душ. Он заключал договоры — с огнём, с камнем, с водами и ветрами. Он выжимал из себя всё, что человек обычно прячет: слабости, пороки, тени.

Он взял за основу то, от чего отворачивались.

Зло, зависть, похоть, жажда власти, агрессию, равнодушие, месть, безумие, зависимости, жажду крови — Аякс не отвергал это. Он научился управлять этим. Приручать. Подчинять.

И чем глубже он опускался в тёмные корни человеческой природы, тем сильнее становился. Его сила не была дана — она была вырвана.

Скоро вокруг него собрались такие же. Он выбрал их сам. По одному.

Среди тысяч — он чувствовал тех, кто мог стать частью его круга.

Алех, Калохонг, Марк, Лукреция, Адольф, Андромеда…

Семь человек.

Семь магов.

Семь теней, замкнутых в круг.

Так родился Орден Алый Круг — сообщество тех, кто отверг свет и подчинил себе тьму, но не принадлежал ни одному из них. Они стояли над этим. Над дуальностью. Над законами. Вместе они создали нечто большее.Две сущности, замешанные на крови и человеческих пороках.

Он и Она.

Они не имели имён. Они не имели формы. Они были созданы как сосуды для самой сути человеческих страстей. Он — жажда, голод, стремление к силе и разрушению. Она — искушение, зависимость, неутолимая тяга к тому, что губит. Их создали из плоти, но наполнили — пороками. Их кормили — кровью. Они росли — на человеческих слабостях.

И теперь они живы. Они где-то рядом. Они дышат в каждом, кто когда-либо завидовал, в каждом, кто когда-либо предавал, в каждом, кто хоть раз хотел больше, чем должен был. Так Алый Круг вплёл свои корни в саму ткань мира. И Тьма, которая помнит имена, теперь помнит и их.

Сотворение Сущностей

Свет был слаб. Он приходил лишь краткой тенью времени —Четыре часа на круги Тьмы. Люди Света были редки, как дождь в пустыне, И хрупки, как пепел на ветру.Но Тьма…

Тьма была вечна. Вечна, как дыхание самой планеты.Из неё вышли первые.

Среди них — Аякс, чёрный пастырь без имени, Тот, кто говорил с ветром, Тот, кто слышал голос беззвёздных глубин. Вокруг него — шесть.

Шесть жрецов, каждый — живая печать одной из первородных истин: Злоба.Алчность.

Порок. Сила. Страсть. Ненависть. Они не строили храмов. Их тела были алтарями.

Они не писали книги. Их слова впечатывались в кровь.И тогда, в час лунного безмолвия,

В момент, когда даже камни замирали, Они сотворили двоих. Им дали имена.

Мира.

Из плоти желания. Из золы погибших. Из вечного «хочу» и «могу». Её волосы впитали черноту земли. Её голос — силу разложения.

Кир.

Из ярости, что веками грызла скалы. Из боли, что не умеет прощать. Его глаза были вырезаны из криков. Его сердце — из крови, отвергшей свет.Они не были людьми.

Они были сущностями. Мира и Кир — две стороны клинка. Оружие, выкованное в сердце Тьмы. Не для любви. Не для союза. А для равновесия. Один — падение.

Вторая — разрушение. Вместе — они были ответом на Свет.

Их имена разошлись эхом по пещерам,

Запечатались в камнях,

И шёпотом, по венам мира, пошло новое дыхание: Мира и Кир. Тьма узнала их. И запомнила.

Кир. Сущность №1

Его имя знали камни.

Его имя боялся сам воздух.

Кир.

Высокий. Худой, как тень. Его движения — острые, будто вырезаны из темноты.

Зелёные глаза, холодные, ядовитые, Глаза, которые видели и то, что было, и то, что ещё только родится. Глаза, что прожигали сквозь ткань времени. Длинные, чёрные, как уголь, волосы Ложились на плечи, как следы ночи. За спиной — чёрные крылья,Раскинутые, как обвал, Молчаливые, как надвигающаяся буря. Он — маг. Волшебник.Тот, кто шепчет и рушит. Тот, кто говорит — и города падают.В его жилах всего лишь десять процентов человеческой крови. Остальное — зло. Остальное — сила. Зависть. Безумие. Месть.

Похоть. Жажда славы. Жажда золота. Алчность, что горит в нём, как угли.Он — орудие. Совершенное. Голосом он разрушает. Взглядом подчиняет. Мгновением — меняет реки, ломает горы, зовёт огонь.

Для Светлых он — пустое место.

Они не видят его. Они не слышат его шагов, не чувствуют его присутствия.Для них он — тень, не оставляющая следов. Он видит будущее. Он помнит прошлое. Он правит стихиями. Но главное — он не говорит зря. Кир немногословен. Когда он произносит слова — они становятся приговором. Алчен. Безжалостен. Исполнителен.

И всё же он не свободен. Над ним — Аякс. Тот, кто создал. Тот, кто повелел.

Тот, кому Кир служит, не зная страха, не зная вины, не зная сомнений. Кир — орудие смерти. Совершенное. Холодное. Идеальное. Он не нуждается в любви.Он не знает пощады. Он не ищет спасения. Он живёт, чтобы быть клинком в руке того, кто держит его. И если однажды ты услышишь его имя — Беги. Потому что если он уже рядом —

Свет не спасёт тебя.

Мира. Сущность №2

Мира.

Имя, скользящее, как гладь воды. Имя, звучащее, как обещание и угроза одновременно. Идеально красивая. Настолько, что больно смотреть. Настолько, что хочется остаться. Даже если это конец. Худая, чёрная, как полночь. Её кожа — как чёрный шёлк,

Её крылья — тёмные, но не тяжёлые. Они расправляются, как дыхание ночного воздуха. Её глаза — изумрудные капканы. В её взгляде — туман из лжи, сладости и безразличия. Мира повелевает зеркалами. Они подчиняются ей, как рабы. Зеркала —

её двери, её ловушки, её оружие.

Через зеркала она видит. Через них она играет. Через них она ведёт свои войны.

И на её лбу — третий глаз. Открытый, спокойный, всевидящий. Через него Мира видит будущее, Тонкие линии судеб, Хрупкие нити времени, которые она обрывает с улыбкой.

Миру создали… на всякий случай. Если Кир не справится. Но она ненавидит Кира. И он ненавидит её. Их тьма — разная. Он — клинок. Она — яд. Он — тишина. Она — голос.

Мира болтлива. Она любит говорить, смеяться, влюблять в себя. Умеет нравиться — всем. Без исключения. Её песни сводят с ума.Те, кто слышал её пение, — падали в транс, Светлые и Тёмные — одинаково. Для её песен нет границ. Она умеет исчезать. Её нельзя поймать, если она того не хочет.Мира обожает воду. Особенно — озёра. В воде она сильнее.В воде она настоящая. Озеро — её укрытие. Там она скрывается, когда устает, Когда приказы Аякса начинают раздражать, Когда её капризы не находят ответа. Мира — капризна. Мира — настойчива. Мира — упряма.

Она всегда добивается своего. Ценой чужой крови. Ценой времени. Ценой жизней. Она не ждёт любви. Она ждёт восторга, обожания, признания. В ней нет пощады. В ней нет жалости. В ней — танец. Лёгкий, смертельный.

И если ты увидишь в зеркале её отражение —Не верь глазам.

Ты уже проиграл. Мира слышала мысли до того, как их успевали произнести.

Видела будущее, как будто строки его были выбиты на внутренней стороне её век. Аякс дал ей цель. И только в ней Мира находила подобие порядка.Она не спрашивала. Не сомневалась. Для неё люди были ничем. Хрупкими. Жалкими. Заблудшими. Вечными пленниками собственного страха. Они не заслуживали милосердия. Не имели права на шанс. Люди — лишь мясо.

Топливо для войны сущностей.

Когда Орден Алого Круга заговорил о новом лидере из 969 правителей планеты – Мира высказала желание стать этим лидером. Когда кто-то осмелился назвать имя Кира —Мира отвергла саму мысль. Ведь Кир для нее – это Сущность без силы. Тень, которая пытается удержать в себе остатки света. Он казался ей не просто слабым —он был жалким.

Его спокойствие вызывало в ней ярость. Его холод — отвращение.

Кир — противоположность её разрушительной мощи.

Он не достоин. Мира не говорила с ним.

Не смотрела на него. Не признавала.

"Он не достоин быть рядом со мной.""А уж тем более — вести нас.""У него нет когтей. Только голые руки. А в этой войне выживают лишь те, кто рвёт."

Но ее мнение мало волновало Кира. Он считал Миру просто…пустышкой. Несмотря на то, что она владела Браслетом спирали золота. У него же был кинжал Двойного камня…

Браслет Спирали Золота

Его выковали в доисторической тьме, когда Земля ещё не знала ни света, ни времени. Аякс создал его в глубинах, где даже камни молчат. Спираль, закрученная из чистого зачарованного золота, впитала в себя дыхание первозданной магии. Этот браслет не украшение. Он живёт.

Он усиливает мага, раскрывает его скрытые резервы, обостряет восприятие, оттачивает заклинания. Внутри него течёт яд — редкий, двойственный. Он может убивать. А может — возвращать к жизни.

В моменты великой опасности браслет раскрывает свою истинную суть:

Из его золотой спирали прорастает чёрная роза. На её лепестках — капли, сияющие серебром. Это — материализованная Сила. Их можно собрать и использовать для великих ритуалов: усиления магии, создания артефактов, воскрешения, разрушения.

Но браслет не подчиняется всем. Он признаёт лишь одну — Сущность №2. Мирa. Только она способна управлять его ядом и жизненной эссенцией.

Ей принадлежит роза. Ей открыта спираль. Снять браслет — значит потерять его. Передать — возможно только сквозь кровь и древнюю клятву.

О нём сказано в записях Алого Круга:

"Ты не носишь браслет — он носит тебя. Его золото — вечный поток. Его роза — дыхание Тьмы и Света."

Передача Браслета Мире

Из хроник Аллго Круга

В зале Зеркальной Воды Аякс, Первый из Магов, стоял перед той, ради которой завершил артефакт.

Мира — Сущность №2. Чёрные крылья, зелёные, как яд, глаза, и холодная уверенность.

В его руках — Браслет Спирали Золота, мерцающий, живой.

"Аякс сказал:

— Ты и Браслет теперь едины. Не оковы — круг. Не власть — путь. Не ты носишь его — он носит тебя."

Мира подошла, приняла браслет и надела его на левое запястье. В тот миг спираль вспыхнула, оплела её руку, и из сердца браслета раскрылась чёрная роза с серебряными каплями.

Аякс лишь склонил голову:

"Теперь это твоё дыхание. Береги его."

Снять браслет могла лишь сама ткань мира.

Первый полёт Миры

Из хроник Алого Круга

Утром, когда рассвет ещё боролся со звёздами, Мира стояла на вершине Башни Ветров. Браслет сиял. В нём расцвела чёрная роза. Серебряные капли медленно испарялись, пронизывая её крылья.

"Ты — связь между небом и землёй," — сказал Аякс. — "Полёт твой — знак."

Мира взмыла в небо. С каждым взмахом крыльев браслет сиял ярче, роза раскрывалась снова и снова. Ветер рвал волосы, золото браслета вспыхивало в такт её движению.

Тогда она поняла:

Её полёт — не случайность. Она — первая. Единственная. Браслет и крылья теперь — её суть.

Аякс шептал:

"И звёзды станут ей подругами. И чёрные крылья поведут за горизонт."

Так началась эпоха Первого Полёта Розы и Золота.

Кинжал Двойного Камня

Артефакт Сущности №1 — Кир

Это не просто оружие. Это Кинжал Двойного Камня, выкованный для Кира — Первой Сущности.

Клинок короткий, из семикратно перекованного золота. На рукояти — два камня:

• Аметист — погружает врага в вечный сон.

• Рубин — пробуждает ярость, что сжигает изнутри.

Одного удара достаточно. Враг засыпает, а потом в безумии разрушает всё вокруг — пока сам не погибнет.

Кинжал носят ближе к сердцу. Он связан с сущностью Кира. После применения "спит" семь лунных ночей.

Создан в Третью Эпоху Снов:

Золото Сновидцев, аметист из короны Леди Морей, рубин — сердце вулкана Грим’Рат.

Три мага — Аякс, Лукреция и Кахолонг— вложили в него древнюю магию.

Обряд связи:

"Ты — Лезвие между Явью и Гневом. Спи — и буди. Убивай — и отпускай."

Первое Применение

Из хроник Алoго Круга

На севере поднялся Владыка Бессонных — неуязвимый, бессонный, поглощающий города.

Кир, чьи чёрные крылья отливали алым, поднялся в небо с Кинжалом.

С вершины Башни Ветров он полетел в город Владыки.

В чертоге врага он ударил лишь раз — тонкая золотая вспышка коснулась плеча. Аметист погрузил Владыку в сон. Рубин пробудил бешенство.

В безумии Владыка разрушил свой чертог, пока не сгорел изнутри.

Кир сказал:

"Не клинок убивает. Я — Проводник того, что должно быть."

Так началась его легенда — Первая Тень с Крыльями и Золотым Лезвием.

Встреча в Оазисе

Оазис был трещиной в мертвом золоте пустыни. Зелень здесь выживала назло солнцу, вода пела сквозь песок, и даже небо, казалось, дышало глубже. Но этот мир затих, когда в него вошли двое — Сущности, способные сокрушить его одним взглядом.

Кир стоял первым, чертами лица высеченный из гнева и ветра. Его глаза были спокойны, но в них скрывалась сила — беззвучная, хищная. Он не нуждался в словах. Он уничтожал города молчанием. И всё же, внутри него всегда звенело то же самое — сомнение, как ржавчина на лезвии. С самого начала его ставили под вопрос. С самого создания.

Потому что после него появилась она. Мира. Она появилась, как клеймо. Как "если с ним что-то не так — будет замена". И это пожирало Кира изнутри. Он чувствовал это даже сейчас, когда смотрел на её высокую, изящную фигуру, будто вылепленную из ночи. Она приближалась к нему, не скрывая ни презрения, ни превосходства. Ветер играл её черными волосами, как струнами гибели.

— Этот оазис — мой, — сказал он спокойно, но в голосе дрожала жара.

— Ты ошибаешься, — отозвалась Мира, не глядя на него. Она скользнула взглядом по воде, по пальмам, по свету — как будто он был пустым местом в пейзаже. — Всё, что существует, создано либо для разрушения, либо для жертвы. Ты не подходишь ни для одного.

Он сжал кулаки, и песок вокруг ног застонал, пошёл трещинами.

— Ты забываешь, кто был первым.

— Первый не значит лучший, — мягко усмехнулась она, поднимая глаза. В её взгляде не было страха. Только лед.

 — Тебя создали из нужды. Меня — из осознания ошибки.

Они стояли молча. Над ними трещали лучи света, а между ними — молнии невысказанных смертей. Оазис дрожал, как зверь, пойманный между льдом и огнём.

Он не ответил. Он не мог.

А она уже уходила. Её шаги не оставляли следов — только трещины в гордости.

Прошло лишь трое суток с того момента, как Мира ступила на священные ступени Храма Пяти Печатей, когда Аякс вызвал её к зеркалу Третьего Глаза. Округлый диск, заключённый в обсидиан и цепи, отражал не настоящее, но возможное. В нём можно было узреть путь Алого Круга на века вперёд — если осмелишься. И если не помрёшь от ужаса раньше.

— Смотри, — приказал Аякс. — Только ты способна вынести это. Кир не должен вмешиваться.

Он знал, что между ними тянется пропасть — старая, опасная, и всё же...

Когда зрачки Миры расширились, сливаясь с чернотой магического круга, пространство содрогнулось. Кир, издалека, сквозь времени и безвременье, вошёл. Он прошёл сквозь закрытые порталы, пронзил пространства, сломал временные завесы — он не мог позволить ей увидеть будущее.

— Ты не владеешь правом! — прорычал он, когда появился перед зеркалом, и земля вздрогнула под его гневом.

— А ты не владеешь силой, - её голос был спокоен, как перед ураганом.

Момент — и их ауры столкнулись.

Лукреция, жрица теней и мертвых, вознесла руки, чтобы заморозить пространство. Кахолонг создал сферу молчания.

Аякс вызвал ветер, взывающий к воле разума.

Ничто не подействовало.

Мира активировала свой браслет — он вспыхнул алым и начал выделять яд из чистого Смертного Пламени, направленного только на структуру сущности Кира.

Он отступил на полшага, но вынул кинжал с аметистами Сна, вырезанный из мёртвой звезды. Он метнул его, желая погрузить её в забытьё, не убить.

Клинок лишь слегка коснулся её кожи, и отскочил, как от зеркала.

— Ты и здесь слабее, — прошептала она. — Даже яд принимает мою сторону.

Они сблизились, как две молнии. Воздух между ними сгорел.

И тогда небо сорвалось с цепей.

Облака почернели.

С неба начали падать мертвые птицы. Сотни. Тысячи. Их крылья больше не могли держать вес этой битвы.

Аякс, в отчаянии, закрыл глаза. Его голос превратился в шепот, что ломал волю. Он вложил в гипноз всю свою силу — и остановил Мирину руку, уже готовую разорвать Кира пополам.

Они замерли.

— Вы оба — оружие, — произнёс Аякс. — Но война требует вождя, не меча. Выбор будет сделан. Не вами.

Кир отвёл взгляд. Мира усмехнулась, хотя внутри горела ярость.

Сражение не окончено.

Оно просто сменило форму.

Месть.

Берег озера скрыт от глаз всех, кроме самой ночи. Там, где лунный свет теряется в серебре воды, а трава не шелохнётся даже от ветра, Мира исчезла. Не ушла, не сбежала — стала невидимой, как сама тень от Бога, которого давно не существует.

Она сидела у самой кромки воды. Песок под её ногами был тёплым, почти живым, как будто помнил старую кровь, пролитую здесь в былые времена. Волны ласкали берег с нежностью, которой она не знала… и не доверяла. Зелёные глаза её были открыты, но взгляд — за гранью. Она отдыхала не телом, а яростью. Каждый вдох был напоминанием, что она — ещё здесь, несмотря на него.

Кир. Наглый. Самодовольный. Первосозданный.

Он посмел бросить вызов, вмешаться, как будто между ними возможно что-то, кроме войны.

"Он слаб. Но не глуп. И именно это раздражает," — думала она, прослеживая пальцем узор на браслете, который всё ещё хранил след яда. Яд, что должен был разъесть его основу… и не смог. Это было оскорблением. Её удар не убил.

Она увидела его лицо в отражении воды. Его силу. Его гордость. Его уверенность, что он — важнее.

Нет. Она прижала ладонь к поверхности озера. Вода задрожала, искажая отражение.

— Если Аякс не решится, решу я, — прошептала она.

— Я уничтожу его не магией. Не ядом. Я уничтожу его медленно — в том, что он ценит больше всего. В уверенности. В репутации. В самом праве быть нужным.

С каждым словом она словно становилась ближе к себе. Не к женщине — к сущности.

Вдалеке вспыхнула молния. Она поднялась. Тихо. Струйка воды стекала с пальцев. Тьма закрыла её силуэт. И вновь Мира исчезла. Но на берегу осталась лишь тонкая трещина на камне — как знак того, что месть уже началась.

План родился у озера — тихо, как змея в траве.

Мира знала: в каждом сильном есть трещина, и чаще всего она — не в теле, не в магии, а в чем-то гораздо ниже... ближе к сердцу. А сердце, если оно хоть отдалённо напоминает человеческое, можно поджечь похотью.

Она прошлась невидимой тенью по приграничным деревням. Искала не просто красивую женщину — символ, который разъест Кира изнутри. В одной из заброшенных обителей она нашла Алейру — служанку старого монастыря, уцелевшую после Резни Третьей Луны. Хрупкую, с тонким лицом и глазами, полными света. И ещё — с огнём внутри, который даже Мира почувствовала. Такая не покорится сразу, но именно она и нужна.

Алейра была слишком горда, чтобы бояться. Но Мира не уговаривала.

Она просто показала ей сон.

В этом сне Алейра стояла в зале из света и золота. Кир склонялся перед ней, называл её избранной. Аякс провозглашал её вестницей новой эры. И всё — в её руках.

— “Пробудить его. Привязать к себе. Увести.” — шептал голос.

— “Он нуждается в тебе.”

— “Ты — его слабость.”

Наутро Алейра согласилась. Она ничего не знала о Мире, кроме имени. И то, шепчущего во снах.

Мира всё подготовила:

Мира знала: даже если он устоит — желание останется в нём. А если поддастся… она будет ждать. И тогда, в нужный миг, перед лицом Аякса, Кахолонга и Лекреции, она вытащит доказательства. Его падение будет идеальным.

"Я не хочу убить его, — думала Мира. — Я хочу, чтобы он сам убил то, что в нём осталось."

Он заметил её не сразу.

Алейра была в библиотеке — склонившись над свитком, пальцы её неуверенно шли по древним глифам. Её присутствие не бросалось в глаза, не пульсировало магией, не искрилось силой. Но что-то… тихое, человеческое, волной прошлось по пространству. Кир остановился.

Он не знал, что делает рядом. Только… встал рядом.

— Это язык Залих'Тера, — сказал он, голосом, который редко использовал с другими.

— Знаю. Только не всё понимаю, — ответила она, не глядя на него.

Этого было достаточно.

С этого дня он приходил чаще.

То приносил кристалл памяти, в котором заключена песня исчезнувшего народа. То — золотую подвеску, что пела, если держать её на солнце.

Однажды он показал ей модель будущего — парящий в воздухе остров, где люди и сущности живут как единое целое. Алейра тогда заплакала. Он не знал, почему это делал.

Он, кто разрушал города. Кто не знал сна. Кто не нуждался в прикосновении.

И всё это — под взглядами Аякса, Лукреции и Кахолонга.

Сначала они наблюдали с раздражением. Потом — с интересом. А вскоре… с холодным, расчётливым вниманием.

— Удивительно, — заметил Кахолонг, — всего 10 процентов человеческой крови, и уже вот это…

— Мы создали его как чистую силу. Но, возможно, Мира оказалась прозорливее, чем казалось, — отозвалась Лукреция.

— Это не падение, — добавил Аякс. — Это… исследование.

Мира знала. И ждала.

Она чувствовала, как в Кире растёт трещина.

Он знал, что Алейра — лишь человек. Знал, что её дыхание не сравнится с энергией Сущности. Но каждый раз, когда она смеялась или дотрагивалась до рукояти его меча, его тьма дрожала.

"Ты слаб", — шептала Мира в своей тени.

"И все увидят это."

В какой-то момент Кир попытался исчезнуть. Отдалился. Закрылся в Зеркальных чертогах.

Но снова вернулся.

Принёс ей кольцо из золота и мёртвых звёзд. Сказал, что оно "покажет ей путь к бессмертию".

Смотрел в её глаза, не зная — это подарок… или уже капкан.

Зал был тих.

Алейра стояла посреди мозаичного круга, в пальцах у неё дрожало кольцо — подарок Кира. Он стоял чуть в стороне, его взгляд не отрывался от неё, но впервые за всё время в нём читалось не понимание, а… сомнение. Что-то скрипело внутри сущности. Что-то человеческое.

И тогда — появилась Мира.

Не стремительно. Не с гневом. А грациозно, как будто выходила на сцену. Её глаза — зелёные, холодные, острые, как изумруды, пережившие распятие. Она была спокойна. В этом спокойствии чувствовался расчёт и превосходство, как у хищника, уже уставшего от охоты.

— Как мило, — сказала она, её голос разнёсся по залу, как трещина по стеклу. — Кир и Алейра. Сущность и смертная.

Она медленно обошла их по кругу, будто оценивая скульптуры, чуть приподняв подбородок.

— Знаешь, Кир… ты почти справился. Почти. Если бы не всё, что ты есть.

Он молчал. Алейра сделала шаг назад.

Мира остановилась перед ней. Склонилась немного, как будто собиралась прошептать что-то интимное, и вместо этого произнесла громко:

— Он не влюблён. Он ломается.

— Что? — прошептала девушка.

— Это эксперимент, милая. Ты — часть наблюдения. — Мира выпрямилась. — Сначала я хотела лишь доказать, что он — слабак, подверженный желаниям. Но, знаешь… верхушка Круга заинтересовалась. Аякс, Лукреция, Кахолонг — им стало любопытно: может ли всего 10% крови человека… разъесть целую сущность, сотканную из власти, ярости, алчности?

Она рассмеялась. Смех был тихим, как сталь по стеклу.

— И что мы видим? Кир с кристаллами. Кир с подарками. Кир с глазами, полными… тоски? Ах, как низко.

Кир шагнул вперёд. Его пальцы дрожали, но не от ярости. От осознания.

— Ты использовала её. — Голос был низким, как раскат лавины.

— Нет, — ответила Мира. — Ты использовал себя. Я лишь подсунула тебе зеркало.

Алейра смотрела на него, не понимая.

 — Это правда?..

Он не ответил. Не мог.

И тогда всё стало ясно.

Эксперимент удался. Он почти стал человеком. Почти — значит уже не сущность. А значит — бесполезен. Мира развернулась, скользнув по залу лёгким шагом.

— Спасибо за игру, Кир.

Она взглянула на Аякса.

— Когда решите, кого назначить главным жрецом, знайте: я всё ещё безупречна.

И исчезла в воздухе, оставив после себя только смех, как звон разбитой маски.

Алейра ушла молча.

Она не ждала объяснений — ей хватило того, что увидела.

Кир, с глазами, полными тьмы, окружённый высокими жрецами, искривлённый болью, которую сам себе не мог объяснить.

А Мира… Мира стояла в стороне, как зритель на арене, где палачи давно заменили актёров.

Алейра вернулась в деревню у северного озера.

И именно там — среди простых тропинок и запаха печёного хлеба — она встретила Майлиса. Соседа, плотника, с руками, пахнущими древесиной, и глазами, в которых не было ни магии, ни гнева. Только тепло.

Он ничего не знал о Сущностях, Кругах, заклятиях.

Зато умел смеяться так, как Кир не смеялся никогда.

— Я не хочу мира, в котором люди — лишь корм для богов, — сказала она ему однажды.

— Тогда будем жить в своём, — ответил он. — Пусть маленьком. Но настоящем.

А в это время…Кир исчез.

О нём ходили слухи:

— Где-то в землях Восточного фронта сгорел город Светлых. Его крыши растаяли, как воск.

— Над Цитаделью Кристафа три дня стоял чёрный шторм.

— В пустынях Риола нашли сорок статуй из пепла. Раньше это были люди.

Кир не щадил никого.

Он доказал себе, что не любит.

Что в нём нет места для доброты, для сомнений, для тех человеческих шрамов, которые хотела навязать ему Мира.

— Они думают, я сломался? — прошептал он однажды, стоя среди руин. —

Я просто вспомнил, кем был создан.

Ветер рвал его плащ, тени от разрушенных башен прятались в его глазах. Он стал чистым огнём, чёрным сердцем разрушения.

В каждом уничтоженном городе он будто стирал воспоминание о той, которая почти изменила его.

А Мира смотрела на это с вершины своего Храма, с чашей в руке.

И, наконец, усмехнулась не злобно, а с лёгкой, почти горькой победой.

— Он всё же сделал выбор. И не в сторону крови.

Но выбор — всегда и боль. И свобода.