Вера и тайна чисел Часть 65

 Лето в Кишинёве дышало жарким светом и запахом лип. В их новой квартире окна были настежь, и ветер играл с полупрозрачными занавесками, как ребёнок с привидением. Работы становилось меньше, а вечеров — больше. Ивон расставила свечи по подоконникам и столу, выбрала белые и сандаловые — «для очищения», как она улыбнулась. Тео только кивнул:

— Всё, что пахнет тёплым, я одобряю.

Они сидели на полу, опершись о диван, и пили вино из простых бокалов. Вокруг царила тишина, в которой уютно размещались звуки улицы: плеск воды из шланга, далёкий лай собаки, гудение трамвая, будто отголосок другой реальности.

— Тео, — тихо сказала Ивон, — ты ведь видишь... тех, кто ушёл?

Он поставил бокал и долго смотрел на мерцающее пламя.

— Не совсем. Я не вижу их, как живых. Не слышу голосов. Для меня они — фантомы.

— Как дым?

— Как отпечаток в воздухе. Как эхо мысли, которое застряло между мирами.

Ивон на мгновение замерла, будто собираясь с духом, потом произнесла:

— А ты когда-нибудь… видел кого-то из моих?

Он долго молчал. Потом поднял взгляд и, не отводя глаз, сказал:

— Вчера. На кухне. Я видел женщину. Она стояла у окна, смотрела на тебя... и улыбалась.

— Как она выглядела? — голос Ивон дрогнул.

— Невысокая. С мягкими чертами. В сером платье с вышивкой. Глаза — как твои. Очень добрые.

Ивон закрыла глаза.

— Бабушка Надя...

Тео кивнул.

— Она не сказала слов. Но я... понял.

Она была рада. За тебя. За нас. Это чувство было таким ясным, будто она положила руку на моё плечо.

Он замолчал, а потом, чуть слышно добавил:

— Она благословила тебя. А значит, и меня — рядом с тобой.

Ивон улыбнулась сквозь слёзы. Встала, подошла к Тео и опустилась рядом, обняв его за шею.

— Я чувствовала её. Правда. Ты просто назвал то, что я боялась себе признать.

Они сидели так долго, в свете свечей, среди свежевыкрашенных стен и полураспакованных коробок. Комната была почти пустой, но в этот вечер она казалась наполненной до краёв — светом, дыханием, памятью, началом.

И какой-то древней тишиной, в которой исчезают страхи.

Позже, когда Ивон уснула, положив голову на грудь Тео, он смотрел в окно. За стеклом горели фонари, а в уголке комнаты ещё долго не гасла свеча, возле которой, возможно, всё ещё стояла бабушка Надя — фантом, ставший вестником любви.