Вера и тайна чисел Часть 37

 Ресторан был уютный, камерный, в старинном доме с лепниной и бархатными шторами. За широким овальным столом — шесть человек.

Вера — в красном.

Ваныч — расслабленный, с бокалом красного.

Василиса Витальевна — его жена, женщина умная, элегантная, с доброй ироничной улыбкой.

Олег и Марк — как всегда спорящие о чём-то нелепом: искусство ли в том, что можно стереть.

Игорь — в тени. Молчит. Смотрит на бокал, на Веру, на стол. Снова на Веру. Снова молчит.

— А вы знаете, — сказала Василиса, подливая себе вина, — что современное искусство — это вообще не про красоту, а про тревогу? Вот у меня от одной картины тревога поднимается аж до щёк. Прямо хочется сбежать.

— Это потому что вы — настоящая, — усмехнулся Марк. — А у настоящих людей нервная система честнее критиков.

Все засмеялись.

Вера сидела чуть в стороне. Слушала. Не играла — просто была. Наблюдала. Через смех, тосты, обмен репликами — сквозь шум — слышала потоки. Она научилась это делать: незаметно, снаружи быть частью беседы, а внутри — читать мир.

И вдруг Ваныч, отложив вилку, повернулся к ней:

— Верочка, — тихо, почти буднично, — посмотри, будь добра. Кто из зала… на выход?

Слова — будто ветер с севера.

Вера подняла глаза, медленно скользнула взглядом по залу. За столиками — десятки людей. Кто-то смеялся, кто-то спорил, кто-то тёр бокал пальцами. Она дышала ровно.

— Трое, — спокойно произнесла она спустя минуту. — Две женщины. Один молодой человек. Женщины… уже. Парень — возможно, ещё нет. Но дни пошли.

Они отошли в сторону. Никто не заметил. Только Игорь следил за каждым её шагом, будто взглядом хотел вырвать у неё смысл.

— Что с ним? — тихо спросил Ваныч, отодвигая салфетку.

— Если его отговорить сесть за руль в воскресенье утром — шанс есть. Остальные — нет. Слишком ясно всё.

Он кивнул. Грустно, но без паники. Он знал: для неё это уже работа. А для кого-то — судьба.

Когда она вернулась к столу, рядом с ней села Василиса Витальевна.

— Можно я скажу странное? — почти шепотом, доверительно.

— Можно, — мягко сказала Вера.

— У меня… — она положила ладонь на грудь. — Там, кажется, что-то не так. Я иду на операцию. Кардиология. Вы же… видите?

Вера посмотрела в глаза — прямо. Потом мягко провела пальцами вдоль её плеча, почти не касаясь. Биополе дрожало, как тонкая нить на ветру. Но оно было живым.

— Вы поправитесь, — сказала она. — Всё будет хорошо. Организм борется. И вы — не одна.

Василиса улыбнулась, как будто сбросила с плеч что-то тяжёлое.

— Знаете… моя бабушка тоже видела. Не как вы — не цифры, а… сны. Сны про людей. И все сбывались. Вы, наверное, не просто случайно в нашей жизни.

Вера ничего не ответила. Только кивнула. Как будто и так всё знала.

А Игорь… смотрел.

Он весь вечер молчал. Иногда кивал. Пару раз пошутил. Но внутри… всё кипело. Её хвалили. Её уважали. Её слушали. Вся комната будто вращалась вокруг неё. А он — молчал.

Он, юрист, офицер, человек структуры — молчал, потому что не знал, как быть мужчиной рядом с такой женщиной.

Как не выглядеть глупо.

Как не теряться.

Как не ревновать.

Он ругал себя мысленно: «Ну же, скажи хоть что-нибудь. Улыбнись. Прикоснись. Спроси, что она чувствует…»

Но не сказал.

Не улыбнулся.

Не прикоснулся.

А Вера просто сидела. Легко, спокойно. Не нуждаясь в ничьём признании — особенно в том, которое молчит.

Позже, в зеркало, Проводник заглянул ненадолго.

С ухмылкой.

Прокомментировал:

— Ему бы хоть одного опала в сердце. Хоть каплю смелости. Но нет. Всё ждёт, пока ты подойдёшь первая. Сухарь… редкого сорта.