Зеркало Пятой Ч.13

Джейн

Игнатия всегда восхищало море. Он часами рисовал на пляже в любую погоду. Его не останавливали ни дождь, ни ветер. Даже по вечерам  Игнатий приходил на пустынный пляж и долго наблюдал за закатом. В один из таких вечером он снова был у моря. И вновь произошло  чудо. Самое важное в его жизни. Игнатий увидел девушку  . Она вышла из тёмной, шепчущей волнами воды, словно возникла из самой ночи. Её кудрявые волосы с серебристым отливом ниспадали до колен, тяжёлые от солёной воды, струились по плечам и спине, переливаясь в свете полной луны. Платье цвета жидкого серебра обтягивало её стройную фигуру, подчеркивая изгибы, но совсем не скрывало её загадочности.

 Игнатий  замер. Сердце забилось чаще, и кисть выпала из руки.

 Он не знал, кто она. Не понял, откуда пришла. Девушка не выглядела испуганной. Она просто шла — спокойно, словно знала, что кто-то должен быть здесь, ждать её.

 Он подошёл ближе, неуверенно, как к миражу, боясь спугнуть.

— Простите… — его голос звучал тише волн. — Вы… вы не замёрзли?

 Она повернулась к нему. Глаза — цвета спелой вишни — посмотрели прямо в душу.

— Меня зовут Джейн, — просто сказала она, словно они знакомы давно.

 Он всё ещё не знал, реальна ли она. Но в тот миг понял: этой ночью он не просто увидел вдохновение — он встретил свою судьбу.

 Игнатий и Джейн стали жить вместе в его доме на окраине города, где стены были увешаны картинами, а окна выходили в сосновый лес. Джейн почти не говорила о прошлом, но каждый день приносил новые загадки. Она просыпалась рано, босая выходила на террасу и смотрела на небо, как будто читала в нём что-то тайное. А затем рассказывала Игнатию свои сны — странные, насыщенные образами, будто из другого мира. И к вечеру всё случалось именно так, как она описывала.

— Сегодня я видела, как старый дуб заговорил с мальчиком. Он нашёл под ним что-то блестящее… — сказала она однажды, не поднимая глаз от чашки с чаем.

 И через несколько часов, вернувшись из деревни, Игнатий принёс новость — ребёнок из соседнего хутора действительно нашёл под дубом древнюю золотую монету.

 Но Джейн не только видела будущее. Она чувствовала землю, как живое существо. Порой, проходя по лесу, она останавливалась и тихо говорила:

— Здесь. Под этим корнем — металл. Тёплое золото. Оно ждёт.

 А главное — она понимала животных. Когда к их дому слетались птицы, она стояла с ними в тишине, и будто вела с ними немой разговор. После такого общения, Джейн всегда знала, когда придёт дождь, когда поднимется ветер, или когда кто-то заблудится в лесу.

 Игнатий сначала пытался всё объяснить, найти логическое зерно. Но и он сам обладал способностями лечить людей своими картинами. Да и его рассветная вода была живительным напитком для чистых людей.

Игнатий не задавал лишних вопросов. Да и Джейн лишнего не спрашивала. Они были предназначены друг другу, и это было неоспоримо.

Игнатий писал картины. Любимую Джейн — на фоне леса, с птицей на плече, с руками в земле, с орхидеями в волосах. Но на этих портретах она была не просто женщиной. Она была силой. Тайной, которую не нужно понимать — нужно просто любить.

 Мартовским утром, когда снег ещё лежал в тени сосен, но солнце уже грело по-весеннему, в доме художника раздался первый крик маленькой Леи. Рыжеволосая, с пушистыми завитками и гладкой кожей, как у персика, она родилась с широкой душой и чем-то несказанно древним в тёмных глазах. Игнатий дрожал, держа её на руках впервые, будто боялся, что коснётся чуда, и оно исчезнет Продолжение  следует